Черкасова Екатерина Михайловна (1892 - 1938), послушница, преподобномученица
Память 23 января, в Соборе Московских святых, Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
Родилась 4 декабря 1892 года в селе Кашино Волоколамского уезда Московской губернии в семье крестьянина. Окончила церковно-приходскую школу в селе.
В 1915 году поступила послушницей в Троице-Александровский монастырь в Клинском уезде Московской губернии неподалеку от села Акатово.
Подвизалась в обители до 1922 года, а затем поселилась в селе Мокруша Истринского района, где в то время стали жить многие сестры из обители. Образ жизни — в единомыслии и при одном желании спастись, жизни хотя и не в стенах монастыря, но все же достаточно уставной, духовно сильно поддерживал осиротевших сестёр. Они, как драгоценный бисер с разорванной нитки строго-уставной жизни обители, были рассыпаны по миру, став для многих людей идеалом и образцом, а для христианского общества церковным украшением. У начинающего вдруг унывать христианина рождалась в душе радость и укреплялась вера при виде этих, смиренно и просто несущих крест послушания Христу монахинь и послушниц. Подвизаясь не только при храмах, но и на мирских службах, они одних укрепили в вере, других — привели ко Христу.
Перед арестом работала уборщицей парикмахерской РОКК.
Во время гонений в декабре 1937 года были оформлены с помощью лжесвидетелей показания, на основании которых начальник районного отделения НКВД города Истры выписал справку на арест послушницы Екатерины. В этой справке он, в частности, писал, что «Черкасова, являясь ярой церковницей, проводит среди населения города Истры активную контрреволюционную деятельность, высказывая пораженческо-террористические настроения».
Сразу после праздника Богоявления, в ночь на 20 января 1938 года, послушница Екатерина была арестована и заключена в камеру при районном отделении НКВД в городе Истра. Допросы начались сразу же после ареста и продолжались беспрерывно.
— Следствие располагает материалами о том, что вы в прошлом являлись монашкой.
Послушница Екатерина подтвердила, что, действительно, она до 1922 года находилась в Акатовском монастыре.
— Каким репрессиям вы подвергались? — спросил следователь.
— С момента закрытия монастыря и до 1936 года я была лишена права голоса, — ответила Екатерина.
Следователь допрашивал её до утра следующего дня, пытаясь добиться от неё признания вины, но нисколько в этом не преуспел, и на следующий день пришёл другой следователь.
— Следствием установлено, что вы, являясь ярой церковницей, среди населения города Истра проводили активную контрреволюционную деятельность и высказывали пораженческо-террористические настроения. Дайте показания.
— Да, я действительно была «монахиней», но контрреволюционной деятельностью я не занималась и пораженческих настроений не высказывала.
— Следствием установлено, что в октябре 1937 года вы распускали провокационные слухи о войне и о падении советской власти.
И следователь зачитал показания лжесвидетеля.
— Я никогда провокационных слухов о войне и гибели советской власти не распускала и террористических настроений не высказывала, — ответила Екатерина.
— Следствием установлено, что в ноябре 1937 года вы среди группы жителей выражали сожаление об известных расстрелянных врагах народа.
И следователь снова зачитал показания лжесвидетеля.
— Такого разговора я никогда не вела, — ответила Екатерина.
— Следствие предлагает вам быть правдивой и дать следствию правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности.
— Я говорю правду, что никогда никакой контрреволюционной деятельности не вела.
Поскольку и этот следователь потерпел неудачу, то пришёл третий следователь.
— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Дайте показания! — потребовал он.
— Контрреволюционной деятельностью я не занималась.
— Признаете себя виновной в предъявленном вам обвинении.
— В предъявленном мне обвинении виновной себя не признаю.
Наступил третий день беспрерывных допросов, и третий следователь сменился четвёртым.
— Дайте показания о вашей антисоветской деятельности! — потребовал он.
— Антисоветской деятельностью я не занималась, — ответила послушница.
— Вы также уличаетесь в том, что, будучи ярой церковницей, распускали провокационные слухи о войне и падении советской власти.
— Я действительно являюсь ярой церковницей, но провокационных слухов я не распускала.
— Следствию точно известно, что, будучи ярой церковницей, вы высказывали свое недовольство и сожаление о известных контрреволюционерах, ныне расстрелянных. Это вы признаете?
— Никогда я не высказывала недовольство и сожаление о расстрелянных врагах партии и советской власти.
Вслед за этим следователем к концу дня пришёл пятый следователь. И началось все сначала с теми же вопросами. Но как бы ни угрожали следователи, сколько ни допрашивали, какие показания лжесвидетелей ни зачитывали, послушница Екатерина на все вопросы отвечала, что виновной себя в контрреволюционной деятельности не признает. После допросов в Истре Екатерина была перевезена в Бутырскую тюрьму в Москву.
26 января 1938 года тройка НКВД по Московской области по ст. 58-10 УК РСФСР приговорила её к расстрелу за "активную контрреволюционную агитацию". 4 февраля тюремный фотограф сделал с неё фотографию для палача.
Расстреляна 5 февраля 1938 года на полигоне Бутово под Москвой, погребена в безвестной общей могиле.
Причислена к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 26 декабря 2001 года для общецерковного почитания.
Память 23 января, в Соборе Московских святых, Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
Родилась 4 декабря 1892 года в селе Кашино Волоколамского уезда Московской губернии в семье крестьянина. Окончила церковно-приходскую школу в селе.
В 1915 году поступила послушницей в Троице-Александровский монастырь в Клинском уезде Московской губернии неподалеку от села Акатово.
Подвизалась в обители до 1922 года, а затем поселилась в селе Мокруша Истринского района, где в то время стали жить многие сестры из обители. Образ жизни — в единомыслии и при одном желании спастись, жизни хотя и не в стенах монастыря, но все же достаточно уставной, духовно сильно поддерживал осиротевших сестёр. Они, как драгоценный бисер с разорванной нитки строго-уставной жизни обители, были рассыпаны по миру, став для многих людей идеалом и образцом, а для христианского общества церковным украшением. У начинающего вдруг унывать христианина рождалась в душе радость и укреплялась вера при виде этих, смиренно и просто несущих крест послушания Христу монахинь и послушниц. Подвизаясь не только при храмах, но и на мирских службах, они одних укрепили в вере, других — привели ко Христу.
Перед арестом работала уборщицей парикмахерской РОКК.
Во время гонений в декабре 1937 года были оформлены с помощью лжесвидетелей показания, на основании которых начальник районного отделения НКВД города Истры выписал справку на арест послушницы Екатерины. В этой справке он, в частности, писал, что «Черкасова, являясь ярой церковницей, проводит среди населения города Истры активную контрреволюционную деятельность, высказывая пораженческо-террористические настроения».
Сразу после праздника Богоявления, в ночь на 20 января 1938 года, послушница Екатерина была арестована и заключена в камеру при районном отделении НКВД в городе Истра. Допросы начались сразу же после ареста и продолжались беспрерывно.
— Следствие располагает материалами о том, что вы в прошлом являлись монашкой.
Послушница Екатерина подтвердила, что, действительно, она до 1922 года находилась в Акатовском монастыре.
— Каким репрессиям вы подвергались? — спросил следователь.
— С момента закрытия монастыря и до 1936 года я была лишена права голоса, — ответила Екатерина.
Следователь допрашивал её до утра следующего дня, пытаясь добиться от неё признания вины, но нисколько в этом не преуспел, и на следующий день пришёл другой следователь.
— Следствием установлено, что вы, являясь ярой церковницей, среди населения города Истра проводили активную контрреволюционную деятельность и высказывали пораженческо-террористические настроения. Дайте показания.
— Да, я действительно была «монахиней», но контрреволюционной деятельностью я не занималась и пораженческих настроений не высказывала.
— Следствием установлено, что в октябре 1937 года вы распускали провокационные слухи о войне и о падении советской власти.
И следователь зачитал показания лжесвидетеля.
— Я никогда провокационных слухов о войне и гибели советской власти не распускала и террористических настроений не высказывала, — ответила Екатерина.
— Следствием установлено, что в ноябре 1937 года вы среди группы жителей выражали сожаление об известных расстрелянных врагах народа.
И следователь снова зачитал показания лжесвидетеля.
— Такого разговора я никогда не вела, — ответила Екатерина.
— Следствие предлагает вам быть правдивой и дать следствию правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности.
— Я говорю правду, что никогда никакой контрреволюционной деятельности не вела.
Поскольку и этот следователь потерпел неудачу, то пришёл третий следователь.
— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Дайте показания! — потребовал он.
— Контрреволюционной деятельностью я не занималась.
— Признаете себя виновной в предъявленном вам обвинении.
— В предъявленном мне обвинении виновной себя не признаю.
Наступил третий день беспрерывных допросов, и третий следователь сменился четвёртым.
— Дайте показания о вашей антисоветской деятельности! — потребовал он.
— Антисоветской деятельностью я не занималась, — ответила послушница.
— Вы также уличаетесь в том, что, будучи ярой церковницей, распускали провокационные слухи о войне и падении советской власти.
— Я действительно являюсь ярой церковницей, но провокационных слухов я не распускала.
— Следствию точно известно, что, будучи ярой церковницей, вы высказывали свое недовольство и сожаление о известных контрреволюционерах, ныне расстрелянных. Это вы признаете?
— Никогда я не высказывала недовольство и сожаление о расстрелянных врагах партии и советской власти.
Вслед за этим следователем к концу дня пришёл пятый следователь. И началось все сначала с теми же вопросами. Но как бы ни угрожали следователи, сколько ни допрашивали, какие показания лжесвидетелей ни зачитывали, послушница Екатерина на все вопросы отвечала, что виновной себя в контрреволюционной деятельности не признает. После допросов в Истре Екатерина была перевезена в Бутырскую тюрьму в Москву.
26 января 1938 года тройка НКВД по Московской области по ст. 58-10 УК РСФСР приговорила её к расстрелу за "активную контрреволюционную агитацию". 4 февраля тюремный фотограф сделал с неё фотографию для палача.
Расстреляна 5 февраля 1938 года на полигоне Бутово под Москвой, погребена в безвестной общей могиле.
Причислена к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 26 декабря 2001 года для общецерковного почитания.
Биографические материалы в интернете:
